Кажется, наступила вторая часть Марлезонского балета… самая неприятная, и самая неожиданная.

— То! — огрызнулся мужчина, небрежно сунув руки в карманы идеально отглаженных брюк. — Я спрашиваю, ты моей жене хамила?

— Я никому не хамила, — я отрицательно качнула головой, машинально складывая руки на груди, и жест этот получился скорее неосознанным, как попытка хоть как-то себя защитить, чем жест наглядного превосходства. — Возникло обычное недопонимание.

— Ты мне мозги-то не пудри, краля, — откровенно поморщился бизнесмен, слегка повышая голос. Он откровенно давил своим авторитетом, и честно, его попытки давали свои плоды — мне мгновенно стало не по себе, и сердце забилось в испуге слишком быстро, напрочь высушив горло. — Недопонимание у нее возникло. Извиняйся давай!

— Что? — тихо спросила я, сначала не поверив в услышанное. Он что, серьезно? Да ему-то какое дело может быть до банальной женской ссоры?

— То, бл*ть! — саркастично передразнил меня мужчина и, протянув руку, вцепился пальцами в мою косу, резко дернув на себя. — Ты че думала, курица, я уговаривать долго буду? Извиняйся, я сказал!

Я успела только вскрикнуть от боли (волосы-то свои, не наращенные!)… а мой обидчик тем временем, изменившись в лице, вдруг рухнул на колени!

— По-моему, это тебе как раз стоит извиниться, — убрав руку с его плеча, Громов, появившийся словно из ниоткуда, почти по-дружески хлопнул его по этому же плечу и встал между нами так, что я фактически оказалась за его спиной. — И чем скорей, тем лучше. Я тоже долго уговаривать не буду.

— Да ты охерел? — тут же подкинулся мужчина. С перекошенным лицом он вроде как сделал шаг вперед, но наткнувшись взглядом на Кирилла, резко передумал. Видимо, сравнение их габаритов прошло явно не в его пользу. Конечно, это тебе не молоденьких девочек обижать! И ведь самое смешное, он прекрасно это понимает, вон, каким нервным движением галстук поправил, и как изменились интонации в его голосе. — Ты знаешь, кто я? И что с тобой сделаю?

— И кто? — искренне полюбопытствовал Громов.

У меня вырвался нервный смешок — я-то хорошо знала, кто он такой, и что может! Но увидев укоризненный взгляд Кирилла, брошенный мне через плечо, решила повременить с эмоциями.

Подавив веселье почти сразу, я машинально сделала шаг, и почему-то обхватила руку Кирилла обеими ладошками чуть повыше локтя. Признаюсь честно, я успела испугаться, и прилично! Но с появлением Громова меня как будто отпустило, а благодаря такому обычному прикосновению, от самых кончиков похолодевших пальцев по телу разлилось живительное тепло.

И я поняла, что теперь меня ни за что не тронут и не обидят. Никто и никогда.

— Вячеслав Репнин, — с откровенной насмешкой произнес бизнесмен, и мне показалось, будто он с трудом сдерживается от клоунского поклона. По крайней мере, чувство заметного превосходства плескалось где-то вровень с его глазами и грозилось вот-вот хлынуть наружу.

Мне, естественно, это имя ни о чем не говорило. А вот Кириллу, судя его едва уловимой усмешке, похоже, наоборот:

— Вот как. Бывший алюминиевый король и принц фаст-фуда собственной персоной.

— Теперь ты понял, мужик, как ты попал? — довольно протянул Репнин, доставая из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон. — Я, пожалуй, не буду чистить тебе хлебальник прямо здесь. Но мой адвокат с тебя три шкуры сдерет. Готовь банку с вазилином.

— Цепешу привет, — парировал Громов, невозмутимо пожал плечами, слегка, как мне показалось, посмеиваясь.

Я снова ничего не поняла, и заметно обеспокоилась, но Кирилл, словно почувствовав мое волнение, моментально накрыл своей широкой ладонью мои ладошки, намертво вцепившиеся в его руку.

А вот гражданин Репнин, признаться, малость обалдел. Коротко зыркнув в нашу сторону, явно чуя подвох, он все-таки продолжил телефонный разговор, решив не обращать внимания на странную просьбу:

— Владислав? Приветствую. Да, это я. Да, по делу. Да, нужна помощь, как специалиста. Как раз свободны? Адрес? Да… что?

Вместо ответа на последний вопрос, Кирилл, к которому как раз и обращался Репнин, снова сделал жест пальцами, явно требуя себе мобильник для разговора.

— Секунду, Владислав, — скривив губы в странной ухмылке, Репнин все же протянул требование, и сложил руки на груди, саркастично наблюдая за тем, как Кирилл подносит аппарат к уху. Не знаю, чего он ждал, правда. Ведь даже я поняла, что Громов не блефует!

— Влад? Здравствуй. Узнал? Да, я. Да нет, проблем, как я понимаю, уже нет. Да нет, ничего случилось. И да, приглашение еще в силе, жду вечером вместе с Белкой. Нет, без ее обожаемого родственника я предпочту обойтись.

Кирилл говорил ровно, с легкой полуулыбкой и, чем дольше продолжался разговор, тем отчетливей мрачнел гражданин Репнин, явно осознавший… ну, если не всю бренность бытия, то что-то ему подобное.

Даже мне, не понимающей абсолютно ничего из списка кодовых кличек, намеков и остального, стало ясно, что ничего-то моему обидчику не светит. То есть абсолютно!

— Я так понимаю, мне лучше извиниться? — после того, как Громов вернул ему телефон, Репнин, молча выслушав еще несколько фраз от собеседника на том конце провода, мрачно поинтересовался, пытаясь сохранить, как говорят, хорошую мину при плохой игре. Он нервно провернул телефон в пальцах и все-таки произнес, обращаясь ко мне. — Извини. Был не прав. И за жену тоже. Бабы, сам понимаешь. Вечно вляпается, а мне разгребай.

Громов едва взглянул на меня, вскинув одну бровь, интересуясь, приму ли я такие своеобразные извинения. Я ограничилась только кивком: ну не нотации о морали же ему читать, в самом деле! А вот мой оппонент удивил. Решив, что вышел сухим из воды, он взял… и протянул руку для рукопожатия:

— Я, надеюсь, инцидент исчерпан? Без обид?

Только это я его простила. Ну, как простила? Решила не разжигать и без того странный и неприятный конфликт, проглотив даже неприятное слово «бабы». А вот Кирилл, очевидно, был совсем другого мнения. На протянутую ладонь он посмотрел настолько выразительно, что не оставалось никаких сомнений, что он на самом деле обо всем этом думает.

И хмыкнув, вместо ответа, он просто прошел мимо Репнина, уведя меня за собой.

И ведь в чем парадокс: той самой хамоватой супруги к тому моменту уже и близко не было! Да и ее муж предпочел уйти другой дорогой, по крайней мере, мимо нас он больше не проходил, хотя ушли мы не далеко, остановившись буквально по другую сторону батута.

— Испугалась? — опираясь плечом на угловой стол беседки, поинтересовался Кирилл как ни в чем не бывало. Если честно, я сначала даже не поняла вопроса. Но мужчина выразительно кивнул в сторону моей ладошки, до сих пор сжимаемой в его руке.

Она едва заметно мелко дрожала.

Я неуверенно пожала плечами, не говоря ни «да» ни «нет». Но тут…

Неожиданно потянув, Громов меня обнял. Вот так просто, сильно и аккуратно прижимая к своему телу. И если я и собиралась сопротивляться, все-таки кругом дети! То желание делать это пропало так же быстро, как и возникло. И вместо вялых брыканий я уткнулась носом в крепкую, надежную грудь, обтянутую мягкой белой футболкой, выдыхая одно единственно слово:

— Спасибо.

— Не за что, — негромко произнес Кирилл, легко поглаживая меня по голове. И от его действий становилось так приятно и так легко на душе, что все страхи, переживания и остальные негативные эмоции словно утекали сквозь пальцы. Натянутые нервы расслаблялись, вокруг снова начали щебетать птицы, светить солнце и раздавался детский смех… А откуда-то сверху громкий и выразительный мальчишеский голос заявил свое категоричное:

— Фу-у-у!

— Ах ты мелкий жулик! — рассмеявшись, Кирилл задрал голову, легко обнаружив источник «конструктивной критики». Протянув руку, он без усилий сдернул мальчишку с верхней площадки батута и, прижав его к себе, принялся щекотать. — Кто сказал «фу», а? Кто сказал?

— Это не я! — принялся отмазываться ребенок, заливаясь от смеха и интенсивно дрыгая босыми пятками.